Алиса Бирюкова

В одну недавнюю ночь мы сидели в светлой кухне нашего дома. За окном ветром носило снег. И на душе у каждого мела своя метель, тяготила своя непогода. Глаза, блестящие от слез, не боялись встречных глаз. Смотрели прямо. Смотрели просто. И папа сказал:
- Ты знаешь, как, оказывается, хороша Цветаева! Как это я прежде не чувствовал этого! 
Я  у же знала. Как обновленная рана цветаевские стихи не отпускали моих мыслей.
- Хочу прочесть вам  одно. Оно, правда, очень театральное. Я скверно прочту, но прочту.
Качнулась лампа, круг света, послушно повторив ее движенье, снова охватил наши плечи. 

"- Он тебе не муж? - Нет.
Веришь в воскрешенье душ? - Нет.
- Так чего ж?
Так чего ж поклоны бьешь?
- Отойдешь -
В сердце - как удар кулашный:
Вдруг ему, сыночку, страшно -
Одному?

- Не пойму!
Он тебе не муж? - Нет.
- Веришь в воскрешенье душ? - Нет.
- Гниль и плесень?
- Гниль и плесень.
- Так наплюй!
Мало ли живых на рынке!
- Без перинки
Не простыл бы! Ровно ссыльно-
Каторжный какой - на досках!
Жестко!

- Черт!
Он же мертв!
Пальчиком в глазную щелку -
Не сморгнет!
Пес! Смердит!
- Не сердись!
Видишь - пот
На виске еще не высох.
Может, кто еще поклоны в письмах
Шлет, рубашку шьет...

- Он тебе не муж? - Нет.
- Веришь в воскрешенье душ? - Нет.
- Так айда! - ...нагрудник вяжет...
Дай-кось я с ним рядом ляжу...
Зако - ла - чи - вай!"

Голос замер. Побежала слеза.
Написано в декабре 1920го. Называется "Пожалей...".
Еще тише, чем читал стихи:
- Знаешь, я скоро уеду.
- Вернешься?
...
- Наверное...

 
Безумье - и благоразумье,
Позор - и честь,
Все, что наводит на раздумье,
Все слишком есть -
Во мне. - Все каторжные страсти
Свились в одну! -
Так в волосах моих - все масти
Ведут войну!
Я знаю весь любовный шепот,
- Ах, наизусть! -
- Мой двадцатидвухлетний опыт -
Сплошная грусть!
Но облик мой - невинно розов,
- Что ни скажи! -
Я виртуоз из виртуозов
В искусстве лжи.
В ней, запускаемой как мячик
- Ловимый вновь! -
Моих прабабушек-полячек
Сказалась кровь.
Лгу оттого, что по кладбищам
Трава растет,
Лгу оттого, что по кладбищам
Метель метет...
От скрипки - от автомобиля -
Шелков, огня...
От пытки, что не все любили -
Одну меня!
От боли, что не я - невеста
У жениха...
От жеста и стиха - для жеста
И для стиха!
От нежного боа на шее...
И как могу
Не лгать, - раз голос мой нежнее, -
Когда я лгу...

 В субботу ездили в Ковров: серое небо и белый снег, мерно покачивающийся автобус. В руках - книга, в глазах - сон... Вдруг, будто кто-то окликнул. Смотрю в окошко - близко к Сосновке. Вот остановка, вот поле, вдали домики в одну линию - вот и вся деревня. Но там - самое светлое, самое лучшее, самое главное. То, что сейчас возвращается изредка добрыми снами.
В Сосновке мы жили три летних месяца в течение нескольких лет. Я много болела в детстве, и нас с мамой отправили в деревню. Наверное, есть момент, когда ты начинаешь осознавать какое-то место, как Родину. Раз - и щелкает что-то внутри. И все - это твое, родное. У меня это осознание пришло там. Нет этого ощущения во Владимире, где я родилась и до сих пор живу. А в Сосновке - есть. Аж сердце щемит.
Мелькает все, что было, перед глазами...
...Просторная изба, две старые липы перед ней, папа держит меня на коленях и читает мое любимое "Серебрянное копытце". Помню кошку Муренку из сказки, а как девочку звать - не помню...
...Ольга Васильевна, наша хозяйка и дальняя родственница, простая, добрая, любимая мною...Умные глаза на широком лице, руки всегда в работе, улыбка чуть насмешливая, седина волос под белым платком...
...Светлая горница, от моей кровати по полу яркие половики крест-накрест, запах молока и гречневой каши... 
...За глухой дощатой калиткой - поленница, на ней сверху мой надувной белый матрасик. С ним мы ходим на озеро, когда приезжает папа. Обходя дозором двор и огород, каждый раз поднимаюсь на цыпочки, заглядываю - не пропал ли он...
...Главный кот моего детства - огромный, пушистый, гордый хозяйский Барсик. Единственный, кого я не боялась из деревенской живности. Настоящий большой друг...
...Через несколько избушек - справный, зажиточный дом бабы Паши - Степаниды. Всю жизнь она жила одна. У нее много кошек. Перед домом - вечерами всегда посиделки на скамейке. Мама меня туда отпускала - в общество. Сидела я с деревенскими бабушками, болтала короткими ножками, засыпала, уткнувшись в фартук бабы Паши... Потом сквозь сон несут меня к маме, укладывают в постель. А утром на завтрак - деревенский творог. Баба Паша угостила. 
...Горка песка за пределами двора. Я налепила куличиков, намесила песок в ведерке с водой. Вдруг сзади что-то огромное, яркое, страшное. Кто кого больше напугал - неизвестно. То ли я своим криком индюка, то ли он меня) За калитку я с неделю не решалась выходить...
...От остановки автобуса до деревни идем с мамой пешком... Тьма кромешная, холод, гроза бушует после жаркого июльского дня. Пока ехали из Коврова - молнии будто преследовали автобус. Люди вскрикивали и крестились. Идти холодно. И страшно. Пришли продрогшие, уставшие, сразу легли спать. А наутро - такое солнце в окошко...
... А  однажды был настоящий ураган. Ветром срывало что-то с крыши. И небо было свинцово-черное. И по двору ветром носило охапки соломы. И дыхание захватывало от страха и детского любопытства... И вот-вот могло унести какую-нибудь Элли вместе с каким-нибудь Тотошкой... А вдруг меня с Барсиком?...
... Еще одно лето в Сосновке. Но без мамы. Тоскливо и одиноко. Жду каждого ее приезда. Тайком тихонько плачу. И вот, наконец, говорят: "мама приехала". Бегу через огород ей навстречу, в желтизну пшеничного поля... И  она - вся среди колышащихся золотистых пшеничных колосков, в бирюзовом платье, красивее которого уж никогда и ни у кого не будет... 

 

И ничего лучше этого уже никогда-никогда не будет. И лучше Сосновки. И лучше двух старых лип и старого дома.
 

... Годы пролетали очень быстро. Мы иногда заезжали в Сосновку. Однажды, бродя по погосту в соседнем селе Эдемском, остановились, замерли над могилой бабы Паши. И поплыли в памяти ее сморщенное лицо, ее кошки, ее сияющая чистотой аккуратная изба... В другой приезд я стучала в окна ее дома. Соседи сказали, что там теперь совсем вымороченная пьяная жизнь: поселились какие-то беспутные. Все заросло вокруг, пыльные окна побиты, не голоса человеческие доносятся, а рычанье...

...Ольга Васильевна умерла в середине 2000х. Перед смертью она совсем ослепла, но нас всегда вспоминала, узнавала и очень радовалась. Теперь домом распоряжается ее сын - крепкий, хозяйственный... Липы опилены, наше крылечко и комнату - все разбили и перестраивают. Там будет что-то очень практическое, очень функциональное. 

...И только маленькому правнуку Ольги Васильевны сейчас можно рассказать, что такое Сосновка, и как страшно ходить за калитку, и что есть там большая птица - индюк, и что матрасик для купания лучше всего держать на поленнице...